Особо хочется остановиться на картине «Кошкин дом» Л.А.Амальрика (1958, сценарий С.Я.Маршака и Н.Р.Эрдмана по пьесе С.Я.Маршака). Фильм, ставший безоговорочной классикой советской мультипликации, вполне мог пополнить списки гонимых картин, если бы «инстанции» обратили особое внимание на сцену тушения пожара. То, что такой острый эпизод с легко читающимся намеком не вызвал никаких нареканий, говорит о слепоте и неэффективности цензуры, тратившей свою «бдительность» попусту, на борьбу с невинными жертвами цензорской неразборчивости. В этом эпизоде грач, начальник пожарных—бобров и грачей,—во время тушения пожара, паники, шума, суеты и беготни демагогически проводит «пропагандистскую» работу—разгоняет ротозеев, «руководит» с дерева работой пожарных, не вмешиваясь персонально в борьбу с огнем, держась подальше от пламени: «Эй, топорники-бобры! /Разбирайте топоры!», «Эй, пожарная бригада, /Поторапливаться надо!», «Не мешайте, ротозеи, /Расходитесь поскорее! /Что устроили базар? /Тут не ярмарка—пожар!», «Растащить заборы нужно!», «Берегитесь, рухнет крыша!». Одним словом, принимает вид озабоченности руководством пожаротушения. Когда от дома остаются тлеющие головешки, он выстраивает в колонны своих подчиненных и произносит перед ними речь: «Потрудились мы недаром, /Дружно справились с пожаром! /Дом, как видите, сгорел, /Но зато весь город цел!» Мало того, после этого бобры хором, как речевку, повторяют две последние двусмысленные строчки и маршируют перед грачом, принимающим парад и вызывающим неизбежные ассоциации с партруководством на трибуне Мавзолея.